Учились долго плакать по заказу.
Теперь — смеяться пробуем сквозь слезы.
Глоток из родника – узнаешь сразу –
Как мост на небо – пензенская осень.

Стада овец, хрустальных сводов высь.
Напев, который в храме мы возносим.
Мозаичных осколков лета россыпь,
Размеренность осенних антреприз…
Озон и розы. Пензенская осень.

По анфиладам золотых полян
Находим просветленье вечных истин.
На прошлое без слез, с улыбкой глянь:
Шуршание купюр и желтых листьев.

Припев:
Больше, чем это небо
И вся его синева,
Чем город портовый серый
И странные эти слова.
Больше, чем дождик в субботу,
Лугов зачарованных росы…
Больше, чем солнце, свобода…
Осень.

Как одинокий лебедь, подустав,
Бредешь по гулкости аллей… Не бойся:
Придет и все расставит по местам
Царевна Осень.
Осень…

*          *          *

… Но когда я вдруг потеряла крылья –
Облака понесли меня на перинах,
Предлагало и поле мне ложе царское.
Только небо вдруг потеряло краски.
И уже я не думала об утешенье,
Как и не было злобы в моем отмщенье.
Отобрали задор, мое звонкое имя,-
И забыла я: чувства не стали другими.
И смотрела я так же созерцательно-тупо,
Как в том крае невероятного счастья.

Солнце день свой рабочий начинало, как праздник,
Но не в джунглях – в зеленой тоске я погрязла.
Только знаешь…
Если где-то тебе вдруг нужны будут крылья –
Я их не потеряла – я тебе отдала их.

*          *          *
Мечтала быть цветочницей в Париже,
Бродить гулякой праздной по Бродвею.
Но смерть вдруг откровеннее и ближе
Мне глянула в лицо, не розовея.

Я протянула руки к ней радушно:
Ты одиночество мое нарушишь!
Но… написала я так мало все же!
Никто тебя, как я, воспеть не может!
Зайди попозже!

… Любила несказанность горизонтов
И слышала я, русская исконно,
Напев безгласный пасмурных просторов,
Вдыхала их щемящую бездонность.

“Тебе качели подарю и праздность,
Как ты хотела! – Смерть мне усмехнулась. –
В миру непонята и несуразна,
Дождем бессвязным в лондонских проулках,
Гду никогда ты не была доселе,
Ты станешь, сумерки пьяня весельем!

Девчонка-дождик, тонкая тростинка…”
Воскликнула я: “Нет, маяк несчастных!
Позволь душой к родным полям приникнуть,
Где мой Мачем зарос совсем
полынью и клубникой!”

*          *          *
Мне снится почтовый ящик
В глухой деревушке странной.
Куда ни отправишь посланье –
Его все равно утащат.

И все же дойдет до цели
Письмо, если автор – влюбленный.
Казалось бы, нет почтальона.
Вокруг – только поле хмеля,

Забытых избушек остовы,
И кладбище к ним подступает.
И горечь полынно-тупая.
Но ящик ждет писем снова…

Поставлен смешно на распорках,
На длинных ногах-опорах,
Он мыслями в небо витает,
Как страж несказанных мечтаний.

Пластмассовый, темно-синий,
Боец благородного фронта
И символ надежды в унынье.
А звезды блестят над трясиной…
Не знает ли кто почтальона?

Мне снится почтовый ящик.
А вы бы отправить хотели
Письмо? Может быть, утащат…
И все же дойдет до цели…

Одурь Осени
И вновь грядет, как медовуха,
Благоразумный рассудительный октябрь.
Я вновь бесцельно собираюсь с духом.
… А хвойный лес – ветров нахальных штаб.

Ах, одурь Осени! Мы вновь в дороге,
Разматывая будто пленку с неизбывно долгим
Пейзажем ровным, безотрывно глядя
На золотые лесополосы, поселки…
А ты идешь по Пензе мимо свадеб.

В прогале охры вдруг берлинская лазурь.
Асфальт летит как жизнь. Как в бездну камни…
Грядет октябрь, наставник, балагур,
Чтобы напомнить о твоем призванье.

*          *          *
Если Вам кажется, что Вы чуть-чуть постарели,
Малоподвижны, унылы, бредете с тоской…
Это Любовь Вам давно не певала свирелью,
Сердце бросая легко под откос кувырком…

Если любовь Ваша – как увядающий парк…
В нем мотыльками порхают листки без раскаянья…
Калейдоскопы лучей в нем сверкают теплей,
Среди аллей россыпь солнечных бликов не в такт…
Осенью только бывает такое сиянье.

Жизнь старой девы
На сотню судеб хватило б предательств,
На тысячу жизней – грез.
В прочитанных книгах все было понятно…
Походка уже тяжела, не крылата.
Устала от жизни всерьез.

Никто не оценит труды старой девы.
С презреньем торопит шеф.
Ей хочется праздности, жизни богемной
Возлюбленных юных дев.

Никто не жалеет мечты старой девы,
Ее забытье на заре.
Печальны фиалки, унылы напевы,
Аллеи каштанов, луна-оберег…

Нахальные парни во время прогулок –
Глумливые реплики вслед.
Ах, пыль добрых книг, ты меня обманула…
Но ты лишь со мною навек.

На площади праздничной и балаганной
Дурманит веселье вокруг.
Вдруг чувство: жизнь мимо идет, убегая…
И шар выскользает из рук.

Диссидент
Под окошком шпионы,
Телефон на прослушке…
Потянуло озоном,
И ветра на опушке.

Многочисленны листья,
Что летят в эту осень…
На меня пишут крысы
Очень много доносов.

И шуршат они, желты
И багрово-кровавы…
Я беру старый зонтик
И гуляю в дубравах.

Об одном мои мысли –
Как прекрасна ты, Осень!
Не хочу быть как Штирлиц,
Мне не быть Шерлок-Холмсом…

Ты поверь: так не страшно…
Дня и часа не знаешь.
Обо мне не печалься.
Под дождем идти быстро,
Пусть и ждет где-то выстрел.
Жизнь ценить научился,
Лишь почуяв опасность.

Соберу я всю волю
Бить врагов их оружьем –
Вот вам пара доносов!
Я иду в чистом поле…
Верю: встретить мне нужно
Еще много раз Осень.

* * *
Иногда я становлюсь собой.
И, забыв про ожиданье встречи,
По аллее я бреду порой.
Под дождем цветут каштанов свечи.

Клавесин дождя, охапка роз.
И наивны пар влюбленных взоры,
Будто сопричастна я их грез.
И не видят в моем взгляде горечь.

Мир, как в детстве, снова стал большим, —
Не дойдешь до бакалейной лавки, —
Но коварным и враждебно-злым.
Не пойдешь ва-банк. Закрыты ставки.

Ты, волшебный лермонтовский парк,
Даже ты сейчас помочь бессилен.
Не вернуться в прошлое никак.
… И осенний ветер над Россией.

Полынный простор
Где расстоянье обернется горечью –
Там, где мечты становятся зеркальностью
И горизонт сольется с небесами…
А сердце все-таки поет от скорости
Там, где печаль становится реальностью.
Полынные просторы между нами.

И снова в глушь на рейсовом автобусе.
Все, что осталось мне – пейзаж за окнами.
Все потеряв, летим все дальше, дальше…
Сквозь травы несказанные и сонные.
Но утихает гром и тает облако.
Когда-нибудь об этом мне расскажешь.

Избушки тихие с резными ставнями.
Заросшие сиренью деревушки дивные,
Где не гулять нам никогда порою летней…
Друг друга мы не поняли, оставили.
Поля, что вдохновляют нас, поэтов, издревле…
Полынь-трава боль утоляет незаметно.

*          *          *
Цветы смотрят в душу без лишних укоров,
Безмолвно, участливо, гибко склонясь
Над горечью взора, под ветром простора,
С улыбкой наивной пробившись так дивно
Сквозь серый асфальт и житейскую грязь.

Анютины глазки – мои фавориты.
Средь прочих цветов привлекают мой взор.
В них грация нимф и в них скромность Лолиты,
Прелестный контраст и пьянящий задор.

В них утро лучистое улочек сельских,
Напоенных солнцем и ветром полей.
И в них же феерия: вечер Бродвейский,
Неон мегаполиса, игры огней.

В них кротость, стыдливый кураж и приветность,
Задумчивость бархата, луч февраля.
Припомнится радость в безоблачном детстве,
Когда не притягивала нас земля.

Я, глядя на них, слышу чистую ноту,
Печаль утоляющую и вражду.
На клумбе завидев их утром в субботу,
С улыбкой таинственной дальше иду.

Весна
Весна.
Мы дожили до первого марта.
Осознав,
Мир – ракета в предчувствии старта.

Вход в сияющий зал,
Где капели бесценные люстры.
Все познав,
Никуда не спешить, не стараться быть шустрой.

Мир – вокзал.
Озабоченных лиц по традиции – куча.
Солнца луч всех обнял.
Распустился подснежник в печали дремучей.

Шансон
Дождь идет за мною, как филеры,
Топчется с утра дождь-беспредельщик.
Я не вижу вражеских шестерок.
Срок на зоне мне врагом обещан.

Позабыла я, что есть свобода.
Лось берет, лошара, на понты.
Прокуроров и бандеров морды
Не дают мне в сторону уйти.

Ничего! Однажды, очень скоро
Бумеранг к тебе вернется, враг.
Полумертвая уже от горя,
Тихо повторяю: «Все ништяк».

*          *          *
Займите очередь за счастьем…
Для вас – рутина, понедельник.
Я ж – с посохом пойду скитаться
В полей зовущих откровенье.

Пойду я по дорогам воли,
Где шепчет сказки лес Шварцвальда.
Напевам подпою тирольским,
Просторы будут моей правдой.

Идешь проселочной дорогой –
И ничего тебя не держит.
Пусть под ногами пыли много,
Но мысли – в небе безмятежном.

Нальют кой-где стаканчик пива,
Разделит счастье каждый лютик.
Помашут эльфы мне, счастливой.
Гном попадется – Краснолюдек…

Займите очередь за счастьем.
Когда-нибудь дождетесь, знаю.
А я – пойду я, по-славянски
Псалмы в дороге распевая.

Копирайт ©
Оцифрованные строки –
Как стреноженные кони.
Злятся в мировой помойке,
Бьют копытом, неспокойны.

А «продвинутые» дети
Вмиг находят в интернете
С кратким содержанием сайты –
Все разложено по полкам.

А потом напишут тесты,
Душу разложив на байты,
Творчество – на варианты,
Мозг им заменяют кнопки.

Открываются порталы,
Отменяя пыль и крылья.
Книги классиков пленила
Электронная трава.

Там лежат они, печалясь,
По лугам-листам скучая,
По душистому шуршанью
И по авторским правам.

*          *          *
Мне сайт знакомств напоминает кладбище.
А может, кладбище –  как сайт знакомств?
Да, мертв уж тот, кто в эту бездну падает.
Любовь не есть потоп; она – покой…

*          *          *
А меня обучали… отчаянью.
Подлый ропот с утра до утра.
Карауля, следя и встречая,
Чтоб меня обучить… умирать.
Неспособная я ученица, видать!

Вы меня научили… смиренью.
Чай любить – пусть без привкуса грез.
Пара ли Гермиона и Герман?
Вы – как чопорность аглицких роз.

Вы меня обучали… жить тайной.
И кристальной, и сентиментальной
Несказанных лугов, мятных лун.
Вы учили меня ожиданью.
Чуть разлитому  в сердце теплу.

Вы учили меня восхищаться
Своим даром. Идти через тень
Моросящих, слезящихся станций.
Нет для солнца закрытых путей.

Вы меня обучили… свободе.
Сногсшибательнее, чем Пегас.
Беспредельней души, небосвода…
Безграничной свободе. Без Вас.

Осенний бальзам
Иль на сердце затянулись ноющие раны,
Старые запущенные шрамы?
Или мы халтурой новой пьяны?
Нет, не может быть, не может быть.

Нам в глаза автобус льет дорогу:
Грез затоптанных, щемящих далей.
И без ретроградного Урана
Дух и взгляд становится хрустален.
Дремлет Пенза на холме пологом.

Я по соционике – Есенин.
Вдруг – догадка в мыслях ошалевших:
Мой янтарноглазый и утешный,
Мой серьезный, ты совсем – осенний.

Пазл осенний, как любовь, не сложишь.
Я лишь в полусвет да в осень вхожа.
Снова нюни, люли — разлюля…
Заскорузло — черствая земля
Ждет осенний храм и фимиамы.

Только на одну константу положиться можно,
Что всегда и неизменно будет:
Что грядут озоновые будни,
Хвойные осенние бальзамы.

*          *          *
Я летела по чуждым просторам.
Безысходность сжимала мне горло.

От Дуная до Рейна и Сены
Расплескала печаль постепенно…

Хоть казались игрушками башни –
Но со мной они плакали даже.

Аккуратный хотя и без леших,
Лес Шварцвальда шумел так утешно,
И я спрашивала Баден-Баден:
«Достоевского помнишь ты вправду?»

Вдруг запели в душе моей гусли
Из лучисто-березовой грусти.

…Облака опустились в долину
И туман по-над Русью былинной.

Амортизация неба
Никого не винить
В горе что так некстати внезапно постигло
Тебя выкрали дни
Не сослать их в Сибирь и не вынести выговор

Ты же умный – знаком:
Дождевая амортизация неба
Мирозданья закон
Стыдно мне, что вела я себя так нелепо

Всюду сырость… Ты был!!!
Незаметно – и невозвратно, внезапно
Ветхость ставен избы
Тихий день, и все время сыплются капли

Мы вернемся сквозь грязь,
Но себя не найдем. И деньком этим куцым
Поучительный дождик зря
Шелестит, что всегда еще можно вернуться.

*   *   *
Сегодня я опять пойду к причалу.
Здесь, у границы моря и земли,
Еще ребенком часто я встречала
И снова провожала корабли.
Смотреть я буду, как снуют там люди
И как причаливает пароход.
Мне так легко и интересно будет,
Забуду я груз собственных забот.
Прохладно здесь всегда, гуляет ветер,
И я смотрю немного свысока,
Как праздный, чуждый суеты свидетель,
На тех, кто прибыли издалека,
На тех, кто с кем-то навсегда простится,
Кто в неизвестную отбудет даль…
Но и во мне вдруг встрепенутся птицей
Дороги дальней зябкость и печаль.

*  *  *
Пенза едет домой.
Не горят фонари, и нас ждет расставанье.
И кошмар снеговой
После станет прелестнейшим воспоминаньем.

Новогодних фанфар пустота
С разноцветным неоновым инеем.
На орфелинс поставь.
Уходи и не лапай мечты мои.

Мне сломались назло светофоры
И мигают оранжевым взором.
Знала я, что однажды не узнаю свой город.

Миротворцы блаженны и здесь.
Все же кто-то ответил тогда мне вечером.
Только времени наперерез
Едет мимо во всех маршрутках невстреченный.

*  *  *
Между нами столько неона.
Семафоры, чуть жмурясь сквозь дождь:
Стражи ежатся в волнах озона.
Да еще самолетик – посол нам,
Ты доколе за мной не придешь.

Тошнота разноперых афиш
И убожество муниципальное, –
Кто-то думает, хныча сквозь тишь.
Кто-то сбегает за марципаном.

Между нами столько неона!
Фонарей на почетном посту,
Стерегущих любовь бессонно,
Я покуда к тебе не приду.

*   *   *
Фонарь в окне, один мне ставший другом!
Цветок лугов ты и миров иных мерцание
Тебе, как иве, вверила мечтания-
Склонился ты внимательно – упруго

Над бездной мрачной, Дон Кихот Ламанчский…

Не избежал которой бедный Лужин.
Тщусь разлюбить скорей и стать безбедной.
А ты, с листовкой и белья веревкой,
Негаснущий маяк в жаре и стуже,
Всегда меня поддержишь, Собеседник!

*  *  *
Ты не звонишь, несбывшийся поклонник,
Когда весны мозаику месят мельницы,
Когда кидает лето миллионы
Услуг медвежьих и ярится, пенится,

Когда нашептывает осень повести
В саду остановившихся времен,
Когда зима везет на санках к горестям…
Ты не звонишь вообще. Ты не влюблен.

Звоню тебе, когда внутри мелодия,
Когда меня почти признала Русь,
Когда дорога слякотная – подиум
И я красуюсь, в лужи я смотрюсь.

Когда от праздности своей устала я,
Когда тошнит от съеденных конфет,
Когда с хвостом собачьим влезла в волчью стаю я…
Звоню – и пусть обратный лишь эффект.

*  *  *
Я смотрю в лицо городу
из окон ЦДИ.
Что он в сдержанном грохоте
от меня утаил?
Жестко скалясь махинами,
жмурится облачком.
Только птицами дивными
мне помашет тайком.
Как всегда, предприятия
неприступны, не ждут.
Иль одна (слезы затемно)
буду в Новом Году?

Так и ждет, чтоб забылась я –
не идти, не искать,
Чтоб смирилась в немилости
и вздремнула слегка
Под шумок в его транспортной
колыбели зеркал.
…Вот тогда и проявит он
свой звериный оскал.
Пензы строгий, взыскательный
мне не выдержать взгляд.
Парень бросил предательски-
объясненья хоть дать…
«Возврати прошу город мне
хоть на час на веку…»
…Слышу шепот вдруг горестный:
«Я хочу… Не могу».
Замерли так надсадно мы
в пелене своих слез
И друг другу не заданный
«Что же завтра?» вопрос.

*   *   *
Наверное, ливень такой был перед потопом.
Может быть, этот дворовый растерянный кот
Радость разделит? Дождь – укрытие всем одиноким,
Всем, кто прошляпил в жизни своей верный ход.
Волны шуршат по камням, переулок струится.
Утихомирюсь и буду веселой вполне.
Ливень проредил и облагородил лица.
Когда так льет, то я всегда в броне.

Пусть дождь идет и осеняет всю осень.
Сегодня меньше печали вокруг и внутри.
Пусть льет с утра и до сумерек простоволосый,
Чтоб заблестели шпильками фонари.

Что может фонарь
Фонарь – он как убогий попрошайка,
Потупясь тонкой жердью против ветра,
И ни рубля никто не подает.

Еще – как старичок безумный в шапке
И с гуслями картонными, что в центре
Бессмысленно орет, собрав народ.
Фонарь – профессор строгий философии.
… Не он ли, графоман, диктует строфы
И вдохновенье черпает везде?

Ну а зимою, шапку нахлобучив,
Такой же тонкий, грустный, и не лучше,
Как не любимая никем модель.

Как руки, он раскинул провода.
Он словно силится обнять весь город,
Стараясь будто нас объединить.
Фонарь – мой неизменный друг всегда.
Уже придумывает, как психолог,
Он мне душеспасительные сны.

Из цикла «Идиллия глуши»
На родине отца
И на песни мои прольется
Молоко твоих рыжих коров.
С. Есенин

Вишня со вкусом грозы и тревоги.
Дух бесприютности. Пыль на дороге.
Глушь, забытье и студеный колодец.
Даже автобус сюда не доходит.
Лес, как болото – лукавый, враждебный,
Пашней не тронуто поле в полнеба.
Пара коров на мосту. Запах браги.
Бездной крапивной, каньонной – овраги.
Окна домов нежилых заколочены.
Нет электричества, псы воют ночью.
Жутко и хочется в город обратно.
Утром – блины и раздолье на завтрак.
Ветры разглаживают километры –
Край мой родной, соловьями воспетый!
Брошены школа, колхоза сараи.
Нежится в травах лошадка гнедая.
Клады бесценные в памяти склепах.
Страшные сказки, языческий лепет.
Бусы дарю я весне одинокой,
Это поверье: к счастливому року.
Озеро чистое. Буйство цветения.
Трактор вдали – одинокий и пьяненький.
Вот и день летнего равноденствия,
Праздник мифического прасияния.
Вихрь, пролетая, шумит над лесами
И мы, ликуя, кричим: «Дождик, пуще!»
Даже погост с вековыми крестами
Вдруг показался родным и зовущим.
Я – только гостья на этом погосте,
Дух первобытный во мне вдруг – ракетой:
Все победить, всех с дороги отбросить
И прославлять память вечную предков!

Твой выход
Твой выход, прошепчет мне враг мой, предатель.
И люк под ногами, синь бездны, и шум
Винта, и в отчаянье треплются пряди.
А вдруг не раскроется мой парашют?

Пошла! Сколько жизни отпущено, близок
Нам этот девиз, чтоб шагнуть через страх.
Твой выход, хотя это был скорей вызов,
И пусть дурнота, и рябит пусть в глазах.
Что ж, мы выживали и в концлагерях.

На жизненной сцене, на жуткой арене
Твой выход важнее подчас, чем твой ход.
И ты, заблудившись, свой выход из тени
Вперед соверши, как дебют, и стихов
Клубится пускай фимиам, надрывается хор…

Так я первоклассницей, краской дыша,
Боясь, опоздав, перед дверью – но тайно
Предвижу свой час, и я делаю шаг.
Твой выход – цепляясь за вечность, не таю.

*  *  *
Всегда во снах ландшафт один и тот же
Томит, пугает, обступив вокруг.
И в нем без карты я ищу тревожно
Зловещий и закрученный маршрут.

В кварталах сложных подыхаю тихо,
Там устрашающих теней гурьба.
Вдруг осознала: сей пейзаж безвыходный
Наполнен вечным поиском тебя!

И, наконец-то разгадав загадку,
Я поняла, что приговорена
Курьером вечным, в мрачных пересадках
Кружиться, надрываться в дебрях сна

И знать, что нет тебя в том мире где я –
Но зря стараться, без толку петлять…
И все же, отходя ко сну, надеюсь:
Проснусь благополучно опосля!

И лишь когда совсем умру, угасну, –
Навек в той пасмурности поселюсь –
И стану вновь в усилиях напрасных
Разматывать без смысла тьму и грусть.

…И только Ты, Ты властен; мне, усталой
И выход показать, – и взять домой…
Недаром же сбылось что загадала
Однажды на качелях под луной.

*  *  *
Кто там в малиновом берете?..
Там ржет Пегас, бурлит Парнас.
Хочу пред тем как умереть я
Москву увидеть еще раз.
Ели в Макдональдсе ватрушки –
Или блистали, мой читатель…
Сам Александр Сергеич Пушкин…
Тверской бульвар дом двадцать пять.
Раз в год богатые знакомые
Отведать чтоб моих лучей
За стол сажают экономно.
А я хочу есть каждый день.
Махну-ка с тысячей рублей…
Да, у других свои уж дети,
Но куплен мной билет не зря.
Кто там в малиновом берете?
Вне всякого сомненья – я!
Ксения Ефремкина: «Я из Пензы, чудесного города, который связан с именами Лермонтова и Мейерхольда. Училась в своё время в Школе искусств для одарённых детей у Николая Куленко, являлась лауреатом конкурса «Хрустальный парус» и конкурса имени М. Ю. Лермонтова. К сожалению, получила далёкое от искусства высшее экономическое образование. Восемь лет проработала бухгалтером, сейчас подрабатываю репетитором по английскому и немецкому языку. Мечтала поступить в дальнейшем на Высшие литературные курсы, но жизнь вносит коррективы в наши планы… Являюсь автором поэтического сборника «Полынные просторы».