Павел Васильевич Кукольник — русский историк, преподаватель, поэт, драматург.

Павел Кукольник появился на свет 5 июля 1795 года в городе Замостье (бывшая Австрия, сейчас Польша). Когда ему было 8 лет, его родители переехали в Россию, где отец Павла стал профессором физики в Главном педагогическом институте в Петербурге. Павел получил хорошее образование. В 1815 году он защитил диссертацию в Полоцкой иезуитской академии и стал доктором права.

В последующие годы Кукольник занимался переводом «Сокращенной всеобщей истории» французского историка Луи Филиппа де Сегюра. Эта работа была издана в 5 томах в 1818 – 1820 годах в Петербурге. В 1824 году Павел Кукольник получил место профессора всеобщей истории и статистики в Виленском университете. С 1831 года он также заведовал университетской библиотекой и нумизматическим кабинетом.

Кукольник также писал рассказы и повести в стихах. Некоторые из них, такие как «Мария», «Друг», «Враг», «Дедушкино видение», роман в стихах «Три года жизни» были впоследствии опубликованы в трех сборниках, которые вышли в Вильне: «Стихотворения» (1861), «Стихотворения. Т. 2» (1872), «Последний кусок моей духовной жизни» (1882).

Кукольник был известен и своими работами по истории, такими как «Исторические заметки о Литве», «Исторические заметки о северо-западном крае России», «Предания литовского народа».

В 1844 году Кукольник стал членом правления Виленской римско-католической епархиальной семинарии. Там он преподавал историю до 1851 года. Впоследствии был назначен цензором, поддерживал дружеские отношения со многими известными литераторами.

В 1865 году Павел Кукольник вышел в отставку в чине действительного статского советника. В последние годы жизни он преподавал историю в женском училище при Мариинском монастыре.

Павел Кукольник скончался 15 сентября 1884 года. Он был похоронен на православном Евфросиниевском кладбище в городе Вильна.

Напечатав эти стихотворения в самом ограниченном числе экземпляров, я вовсе не имел в виду делиться с публикою своими чувствами и навязывать ей образ своих мыслей. Я хотел только оставить каждому из вас предмет, который бы напоминал вам обо мне. Книга эта не выходит в свет, а передается вам из рук в руки, с условием, которое для любящаго и благороднаго сердца должно быть священным. А потому вверяя вам детей моей души, с которыми в продолжении тридцати лет я беседовал почти один, имею, кажется, право требовать и от вас взаимной услуги. Храните их собственно для себя, чтобы они никогда незаметили, что вышли из отеческаго дома. В продолжение 66 лет, имя мое было свободно от нападения так называемой благонамеренной критики, которой стрелы часто бывают убийственнее неприятельских. Прискорбно было бы мне, на конце земного своего странствования, прочитать в журнале или газете насмешки а может быть и осуждения того, что до сих пор составляло почти исключительную отраду моей души. И хотя объявление, помещенное на первой странице этой книги, дает мни право надеяться, что дети моей души оставлены будут в покое; но в этом случае я более надеюсь на милостивое ваше для них покровительство, нежели на свои права. Оставьтеж меня, до конца жизни моей, в том приятном убеждении, что я неошибся в выборе лиц, которым вверил спокойствие своей души и честь своего имени.

Скорбь, слезы и рыданья
Вокруг одра угасшаго певца.
В нем ожили столетья дарованья.
Он восхищал умы, пленял сердца.
Дар драгоценнейший для человека,
Дар слова, от небес в удел он получил.
Он украшеньем, чудом века,
Предметом зависти и удивленья был;
И имя славное его
Из уст в уста с хвалой переносилось.
И благодарное отечество гордилось
Плодами гения любимца своего.   Еще от последняго пенья звенели
Приятные звуки у многих в душах, —
Уж в храме Господнем с молитвой отпели
Служители Бога усопшаго прах.
Вкруг вида священнаго и скорбнаго — волны
Ценителей строгих таланта кипят;
Сердца их уныния, горести полны;
Взор грустной утехой насытить спешат.   И зрит поэта тень с высот эфира
Дань благодарности отечества всего,
Дань дарованиям кумира
И славы века своего.
Свет отдал все ему, чем может величаться
На свете человек — и чувств земных порыв,
С которыми и дух не может вдруг расстаться,
В последний раз пленив
Отторженную тень от временной отчизны,
В которой мирные ум лавры собирал
Без страха, укоризны,
К жилищу вечному полет ей умедлял.
Но сила вышняя влечет
На неизбежное для всех предназначенье;
Могучий, тайный глас зовет
На суд другой, в Господнее селенье,
Где смертных правда — ложь, где мудрость их — юродство,
Порок — их славные дела,
Где самолюбие — души их благородство,
Благодеяние — источник тайный зла,
Их слава — прихотям разврата угожденье,
Спокойствие — стыда и совести презренье,
Их философия — богохуленье.   Вдруг исчезла земля под ногами певца,
В краткий миг звездный свод он узрел под собой,
Ряд миров пролетел перед ним с быстротой,
Загремел вечный хор вкруг престола Творца,
Хор бесплотных существ, хор великий миров,
Хор архангелов — хор чад земли, за Христа,
Рамена под ярмо преклонивших креста,
Хор пророков и хор тех простых рыбаков,
Коих подвиг и свет разогнал мрак веков,
И пред оком певца, средь небес торжества,
Ярче солнца блеснул вечный трон Божества.   На троне — тайный дел и помыслов свидетель,
Вкруг трона — истина и добродетель —
Не та, которую безсмертия венца
Достойною превратный мир считает;
Но та, которая творение сближает
С изображением Творца.
Там и любовь, — не та, которую стихами
Прекрасными воспел поэт;
Но та, которая мирит нас с небесами.
Там вечный, чистый свет, —
Не тот, которым червь лукавый ослепляет
Толпы несмысленных червей,
Но тот, который путь надежный освещает
Рабам греха к Царю царей.
И ждет суда поэта дух смущенный.
Перед судилищем такого судии
Не ценится талант: он дар Его священный,
Он собственность Его; сокровища свои
Великий с целию великой уделяет, —
И горе смертному, который в тьме страстей
Дары небес во зло употребляет
Для цели временной и суетной своей.
Безплотных сил полки слетаются святые,
Главами их небес закрылась синева,
И внемлет дух поэта роковые
Превечного слова:
«Я дал тебе дар чудный убежденья,
Чтобы склонять к добру сердца,
Чтобы спасть добычу заблужденья
И славить на земле Творца.
Я дал тебе свой меч победоносный,
Чтобы рассечь узлы сетей,
Расставленных для слабых душ — поносной,
Опасной силою страстей.
Твоими я хотел устами
Усугубить число избранных чад,
И новым торжеством над буйными умами
Покрыть стыдом коварный ад.
И для того я веки дар священный,
Пока избрал тебя, на небесах хранил.
Ответствуй же! как дар мой драгоценный
Ты на земле употребил?
Не променял ли ты благословенье
Существ небес и милость Божества
На жалкой черни одобренье,
И недостойного минуту торжества?
Ответствуй!» И поэт
Пред грозным Судией дал роковой ответ.

16 февраля 1837 года.