Я поклоняюсь ночи каждый день,
Я затаенно жду ее прилета.
Я для нее всю память прячу в тень,
Где творчеством заведует природа.

Когда горит заря по вечерам,
Земное приглушая освещенье,
Я слышу, как растет воздушный храм
И звезды входят в это помещенье.

Я знаю место, где в заветный час,
Как только ночь дойдет до середины, —
Все зеркала направлены на нас,
Запечатляя скрытые глубины

Не так, как берег отражен в реке
Или в глазах — испуг, веселье, дума,
А как младенец — в каждом старике
И млечный путь — в проклятьях Аввакума.

То — призрак, что привяжется к зрачку
И застит мир бездушной оболочкой!
Страшны дневные призраки: строку
Они деталью отравляют сочной!

Их днем спасают яркие лучи,
Под жизнь румяня страшную кончину.
Но никогда не спутаешь в ночи
Живое с мертвым, душу и личину.

Личина тлеет ночью, как картон,
Зато душа сияет ночью живо.
И я не говорю уже о том,
Что ночь поэзии — нежна, женолюбива!

****

У живописца — кисть и краски,
У скрипача — смычок и скрипка,
А у поэта — ничего.
Артисту — пьеса и подсказки,
Интрига, слезы и улыбка.
А у поэта — ничего.

У футболиста есть ворота,
Он в них забрасывает что-то.
А у поэта — ничего.
У космонавта есть ракета,
Портрет волнующий поэта.
А у поэта — ничего.

Никто не скажет: «Этот критик —
Отпетый пессимист и нытик,
И взгляды мрачны у него,
Расчетливость и блеск холодный,
Ни почвы, ни судьбы народной…»
У критика — душа поэта.
А у поэта — ничего.

Ах, даже ничего такого?!
Душа поэта — у любого,
И что же? Что же? Что с того?
У многих — три души поэта,
И пять, и семь! А у поэта —
Стихи … и больше ничего!

****
Колыбельная

Месяц в облаке зевнул,
К небесам щекой прильнул,
Весь калачиком свернулся,
Улыбнулся и уснул.

Я прильну к тебе щекой,
Серебристою рекой,
Абрикосовою веткой…
Помни! Я была такой.

Сердцем к сердцу прислоню,
К ненасытному огню.
И себя люблю, и многих…
А тебе не изменю.

На челе твоем крутом
Будет тайный знак о том,
Что меня любил всех раньше,
А других — уже потом.

Будет тайный знак о том,
Что расцвете золотом
Я сперва тебя кормила,
А земля — уже потом.

Спи, дитя мое, усни.
Добрым именем блесни.
И себя люби, и многих…
Только мне не измени.

А изменишь — улыбнусь
И прощу… Но я клянусь,
Что для следующей жизни
Я с тобою не вернусь,

Не вернусь тебя рожать,
За тебя всю жизнь дрожать.
Лучше камнем под ногами
В синей Индии лежать.

Спи, дитя мое, усни.
Добрым именем блесни.
И себя люби, и многих…
Только мне не измени.

****

На Трафальгарской площади ночной

Крылатый мусор реет за спиной.
Обнимемся на каменной скамейке, —
Ты больше здесь не встретишься со мной.
Кровь от любви становится лазурной.

Над пылью водяной фонтанных чаш,
Над маской ночи, вещих снов и краж, —
Парит Аббатства кружевной мираж!
Кровь от разлук становится лазурной.

Земля коптит, на стенах — чернобурь,
Но Лондон брезгует скоблежкой и шпаклевкой —
Ему претит угробить подмалевкой
Лазурь любви и лирики лазурь.

Лазурь любви и лирики лазурь —
Вот пар, который над лазурным шаром!
И нам с тобою — быть лазурным паром,
Небесной мглой на голубом глазу.

А посему обнимемся скорей —
Как лен и воздух, как волна с волною!
Ты больше здесь не встретишься со мною,
Лазурь любви и лирики моей!
Кровь от разлук становится лазурной.

Наш срок истек! Волшебники чудес
Трубят в рожок — что времени в обрез
И что они отходят от скамейки.
Ты больше здесь не встретишься со мной.
Но жизнь была! Такой, а не иной.
Кровь от любви становится лазурной.
А остальное стоит полкопейки.

****
На стоянке

Плыл кораблик вдоль канала,
Там на ужин били склянки, —
Тихо музыка играла
На Ордынке, на Полянке.

Так названивают льдинки
Возле елочного зала, —
На Полянке, на Ордынке
Тихо музыка играла.

Так бурликал на полянке
Тот ручей, где я играла, —
На Ордынке, на Полянке
Тихо музыка играла.

Я как раз посерединке
Жизни собственной стояла,
На Полянкеm на Ордынке
Тихо музыка играла.

Я снаружи и с изнанки
Ткань судьбы перебирала, —
На Ордынке, на Полянке
Тихо музыка играла.

Тихо музыка играла
На Полянке, на Ордынке.
Мама стекла вытирала,
Где в обнимку мы на снимке,

Бумазейкой вытирала,
Просветляла образ в рамке.
Тихо музыка играла
На Ордынке, на Полянке.

Это было на стоянке,
Душу ветром пробирало, —
На Ордынке, на Полянке
Тихо музыка играла.

****

Лепесток огня

Метель прозрачна для меня,
как звонкое стекло.
Далекий лепесток огня,
с тобою мне светло.

Клубятся вихри, свищет мрак,
завьюжило пути…
Но разве ты не вещий знак,
надежда во плоти?

Стихии ветер ледяной
вгрызается, как рысь.
Отрада жизни, свет сквозной,
на путника струись!

Не дай отчаяться тому,
кто, твой вдыхая свет,
проходит, как трава сквозь тьму
и светится в ответ.

Воздай ему,
не будь жесток!
И твой, быть может, лепесток —
его усилий след…

 

Юнна Мориц