Эти слова – вовсе не бред воспалённого воображения автора. Воображения у него нет, а потому воспаляться нечему. Так, совершенно искренне, поздравила на тетрадном листочке свою воспитательницу маленькая Жанна. А ещё, пусть криво и неумело, нарисовала что-то смахивающее на торт с пятью свечками. Вряд ли столько лет исполнилось «Светлане Юревне». Скорее всего, пять свечей – возраст самой Жанны. Ничего, подрастет, пойдет в школу, научится писать грамотно, рисовать не только тортики и даже узнает о свойствах «примугольного примугольника».

Вы не знаете, что такое «примугольный примугольник»? Спросите у Ольги Зеленцовой из 7-го «Б»! Этими сакральными знаниями, почерпнутыми на уроках геометрии, она поделилась в своей попавшей в Интернет контрольной работе. «Примугольник примугольника равен 180°, а значит, что там есть катеты равные 90° и капетенузы равные 60°. Если капетенуза и катет однова примугольника треугольника соотвецтвена равны капетенузы и катету то они 90°».

Ну, просто двоечница она, «соотвецтвена». Они во все времена были. Не всем же быть Ломоносовыми со Спинозами. Кто поумнее, пойдет дальше учиться в вуз, а такие, как Зеленцова, займутся каким-нибудь полезным обществу, но не требующим высокого интеллекта трудом.

Вот интересно, юриспруденция к высокоинтеллектуальной сфере относится? Пожалуй, что уже нет. По крайней мере, на территории одного отдельно взятого суверенного государства точно. Как-то я прочитал в своём телефоне сообщение: «Тибе званил Алех». Его отправило молодое, подающее надежды и отягощенное погонами с двумя, хоть и маленькими звёздочками, светило юридической мысли. «Олбанский изыг» Интернет-форумов? Вряд ли. Не умея грамотно писать на обычном языке, «олбанский» не освоишь. «Светило» же так писало всегда. Об этом мне поведала моя знакомая, имевшая несчастье учить его в старших классах. А ведь и высшее образование получить умудрился! Как-то я не выдержал и, для большей доходчивости используя всё богатство ненормативной лексики, высказал «летенанту», всё, что думаю по этому поводу.

— А я по-украински лучше пишу, – обиделся он.

— Так пиши по-украински!

Заполняя банковскую анкету на украинском, он, ничтоже сумняшеся, написал свое имя вместо Костянтин – Кінстантин. Впрочем, это не стало препятствием для продолжения его образования. Безграмотный «Кінстантин» умудрился поступить учиться дальше аж в юридическую академию, имеющую национальный статус!

Все эти истории можно воспринимать как анекдоты, если бы действительность не была столь печальной.

С тех пор, как переставшие быть советскими граждане узнали, что они живут не НА, а В Украине, изменилось многое. ПТУ, превратились в колледжи, техникумы – в институты, институты – в университеты, а те, в свою очередь – даже в академии. Но изменилось ли что-нибудь от смены вывесок? Изменилось. Некогда считавшаяся лучшей в мире система советского среднего и высшего образования сейчас трещит по всем швам, массово выпуская в большой мир «Кінстантинов». Национальная и языковая политика государства уже привела к тому, что те, кого принято называть подрастающим поколением, не знают ни русского, ни украинского языка, если, конечно, таковым не считать новояз с «гвынтокрыламы», «свитлынами» и «швыдкостриламы». Помнится, даже учителей между собой и с учениками не только на уроках, но и на переменах обязали общаться исключительно на государственном языке. Не проявляющих национального самосознания обещали записать в пятую колонну. Вот и возникла каша в головах. Дома и на улице, по крайней мере, на доброй половине страны, по-русски, а в школе исключительно на государственном. К тому же каждый кулинарный техникум стал своим долгом считать массовую подготовку полуграмотных экономистов, юристов и культурологов. Их сейчас на каждом углу – рубль, то есть гривна, пачка. И одновременно с этим уже сейчас Украина сталкивается с дефицитом работников инженерных и технических специальностей.

— Ни одно учебное заведение Украины не готовит специалистов, способных работать со сварочными автоматами и полуавтоматами, – не так давно сказал мне директор весьма серьезного предприятия, выполняющего миллиардные заказы по производству оборудования для десятка стран мира. – Самим учить приходится. Приходит такой выпускник с высшим образованием и не может ответить на вопросы уровня десятого класса советской средней школы.

Может быть, директор излишне сгущает краски? Отнюдь. То же самое мне говорили на другом оч-чень крупном, самом крупном в Европе и Азии предприятии, производящем продукты питания. Там своих работников отправляют для обучения в США. НА, то есть теперь В Украине, научить их работать на оборудовании, которое там используют, просто негде и некому.

Как-то я встретил своего учителя, много лет преподававшего русский язык сначала в украинском, а потом в польском университете, а теперь польский язык в украинском.

— Знаешь, – сказал он. – Раньше в любой студенческой группе было несколько светлых голов, серединка, которая звёзд с неба не хватала, и несколько перебивающихся с двойки на тройку, которых не выгоняли только потому, что они были спортсменами или комсомольско-профсоюзными деятелями. Так вот, теперь несколько человек уровня былой «серединки» считаются «светлыми головами». Все остальное – совершеннейшее болото. Поговорить не с кем!

Но только ли на Украине происходит деградация системы образования? Слова своего учителя я пересказал однокласснице, преподающей в старейшем университете Сибири. Она заявила, что готова подписаться под тем, что сказал ее коллега с Украины.

Но все же, откуда у нас, постсоветских, некогда получавших самое лучшее образование в мире, берется такая безголовость?

Мы все чаще и чаще слышим мудреные названия, типа пресловутого болонского процесса, европейского или американского стандарта образования, высочайшего, конечно же, инновационных подходов к обучению и прочего, с умилением смотря в сторону «ведущих западных стран» и прося научить их нас уму-разуму, потому как отсталые мы и, как говорят в Одессе, ни разу не демократические. А если снять розовые очки?

К примеру, в Германии в 1975 году выпускники реальной школы давали 75,2% правильных ответов в заданиях на грамотность, то сейчас лишь 58,2%. Немногим более половины из них способны связно и чётко выразить свои мысли на письме. В США на одного инженера приходится 41 юрист, хотя в том же 1975 году по количеству молодёжи, имеющей техническое и естественно-научное образование они уступали лишь Советскому Союзу. 81% юных американцев не способен выразить свои мысли на письме. Когда преподаватели Гламоранского университета в Великобритании занялись агитацией школьников для поступления в вуз на инженерные специальности, на вопрос: «Чем занимаются инженеры?», – юные британцы ответили: «Ремонтируют автомобили и стиральные машины». Имена Брюнеля, фон Брауна и Королева им были неизвестны.

Запад сам себя кастрирует, осознанно отрезая себе путь в технологическое будущее, куда уже сейчас вырываются японцы, корейцы, китайцы и прочие азиаты, а мы, живущие на постсоветском пространстве, беря с него пример, а потому вместе с ним, все дальше и дальше вместе деградируем и скатываемся к статусу глупой и косноязычной средневековой черни, желавшей исключительно хлеба и зрелищ. Свободный капитализм – такая же утопия, как коммунистическое общество, которое мы столько лет пытались построить. А утопия, как правило, превращается в антиутопию хоть по Евгению Замятину, хоть по Олдосу Хаксли. Может быть, стоит не спешить, сломя голову, в такое будущее, а оглянуться назад? Ведь всё больше и больше, что украинских, что российских выпускников, стремясь к качественному образованию, стали выбирать не отечественные и даже не западные, а китайские вузы. Кто-кто, а китайцы знают, что «в учении нельзя останавливаться», а «не услышав заветов предков, не узнаешь величия учености». Это ещё две с половиной тысячи лет назад растолковал им Сунь Цзы, и они до сих пор это помнят. Нам же, чтобы все забыть, хватило лишь пары десятков лет.

Михаил Корниенко (Украина).

По материалам http://webkamerton.ru